Как правильно жить
Человек – говорящее существо. С этим приговором, приведенным в исполнение сталкивается каждый человек, понимающий речь. Как правило, человек фокусируется на второй части определения – на своей «существующей» части: мне надо поесть, хочется хорошенькую женщину, а еще мне наступили на ногу. За потоком этого «существования» забалтывается первая, и как я намерен показать далее – основная часть устройства человека – забывается, что человек в первую очередь говорит. Это и позволит нам найти ответ на вопрос, поставленный в качестве наименования статьи.
Не стоит сводить человеческое «говорение» до обмена словами. Человек и словами обменивается для чего-то иного. Соответственно, обмен словами – это частный случай речи. Торговля акциями на бирже – такой же случай речи, как танец или лесокомбинат. Все что может быть названо и связано с другими словами представляет собой пространство человеческой речи. В этом пространстве человеку жить. И один из важных вопросов: зачем и как?
Как было сказано выше – и обычный обмен словами нужен человеку для чего-то иного. Есть что-то, что вынуждает меня вступать в пространство речи. Речь человека вскрывает его нехватку: ему нужно то, ради чего пришлось говорить. Назовем, следуя Аристотелевской традиции, то, что ему нужно благом – оно ему нужно потому что он им не обладает.
Однако, идя в магазин за хлебом, человек не думает о благе. Он думает о том, чтобы получить хлеб. Гарантированно. Если он получит хлеб, его поход в магазин будет иметь смысл. Убежденность в том, что он этот хлеб получит, делает эту деятельность осмысленной, целесообразной и дает – может и не такую интенсивную, но необходимую для совершения действия мотивацию.
Человек совершает действие по направлению к тому, что может гарантировать удовлетворение его нехватки. Таким образом, человек нуждается в том, что будет гарантировать смысл его действий.
Когда ребенок заучивает таблицу умножения, он зачастую задается вопросом о том, зачем это нужно. Он не видит смысла совершаемых действий и склонен переключиться на более интересную деятельность, если только взрослый родитель не выступит гарантом того, что учить таблицу умножения есть смысл, что эти действия не бессмысленны. Родитель, выдвигая требования и заботясь о ребенке – выступает гарантом смысла его существования. Имеет смысл слушаться родителей, чтобы получить желаемое.
Способ ориентации по жизни при взрослении немногим меняется: любая целенаправленная деятельность возможна при наличии убежденности в том, что эти действия будут иметь смысл. Сама цель и есть смысл, дающий надежду на удовлетворение своей нехватки. Если я устал, то полететь на мальдивы может иметь смысл, может давать надежду на то, что я таки отдохну. А то, что делает сам полет на мальдивы возможным – строится на огромной структуре смыслов, в отношении каждого из которых мы также ожидаем гарантий.
Если к стабильности структуры смыслов, поддерживающей полет на мальдивы в общем нет вопросов – тут сложно ошибиться – то касательно того, надо ли вообще работать на такой работе, от которой устаешь настолько, что нужно улетать на мальдивы – все обстоит сложнее. Потому как этот вопрос начинает заходить в сферу вопросов о том, как правильно жить.
Многие люди согласны, что жить правильно лучше, чем неправильно. Ну, по аналогии с тем, что если хочешь разогреть еду в микроволновке, то есть правильный способ это сделать и предпочтительно следовать именно ему. Эта интуиция распространяется и на саму жизнь: лучше жить ту жизнь, что была бы лучше той жизни, что была бы хуже (хе-хе).
Тут-то и обнаруживается потребность в том, чтобы понимать, какие решения в перспективе жизни будут иметь смысл. Наличием этой потребности и объясняется популярность как отдельных лидеров, так и идеологий: они дают гарантию смысла.
Человек может прожить всю жизнь с «выданной» гарантией смысла совершаемых им действий. Эта жизнь может быть полной страдания или счастья – так или иначе: она будет иметь понятный смысл. Некоторые люди успевают в течении жизни «перекочевать» между разными гарантами: разочарование в одном из них может сломать почву настолько, что человек либо прекращает жить (метафорически или буквально), либо находит того, кто даст более прочную надежду.
Однако сама стратегия нужды в том, кто будет гарантировать смысл жизни человека подозрительно напоминает сцену ребенка с родителем. Это подозрение подводит к вопросу о том, могут ли такие гарантии вообще быть даны: может ли кто-то гарантировать, что знает как вам нужно прожить свою жизнь?
Обсуждение этого вопроса заняло бы слишком много времени, поэтому давайте просто и грубо установим, что мы разделяем состояние взрослого и ребенка по границе ответственности: ответственность за ребенка несет родитель, а взрослый человек несет ответственность за себя. Из этого следует, что если взрослый человек перекладывает ответственность на кого-то – он, грубо говоря, недостаточно зрел. Так, если человек убежден, что другой человек может знать в чем смысл конкретно его жизни – он перекладывает на него ответственность за ответ на этот вопрос.
И что, смысл жизни в том, чтобы самостоятельно искать смысл жизни? Пошлость, звенящ... Не совсем.
На этом месте надо бы постоять какое-то время, помедитировать о нем. Это место выглядит так:
Никто не знает как вам правильно прожить свою жизнь. Даже вы сами.
По-хорошему (однако статья это не предполагает), вы должны оказаться в пустыне. В ней есть миражи, дающие ложные надежды на утоление жажды. В ней можно строить грандиозные замки из песка, которые при своей грандиозности не перестанут быть песком, зато рано или поздно перестанут быть грандиозными. В ней бродят точно такие же, не способные вам ничего толком дать странники. В ней вы, ваши друзья и недруги умрете и станете таким же песком.
В этой пустыне только и остается, что бродить от лужицы к лужице дабы утолить жажду. Да уж. Не то что ожидали. Неужели только это и остается? И ради этого столько напрягаться? Не может такого быть. Раз так, то жизнь не имеет смысла. Особенно, если его никто не гарантирует.
На этом месте полезно вспомнить следующую сценку, если вы когда-либо были её свидетелем. Представим двух братьев, один немногим старше другого, допустим на год. Родители оставили их одних, включив телевизор и приготовив еды. Проходит время, родители задерживаются. Вдруг, свет дома отключают. Телевизор, отвлекавший от осознания своей «заброшенности» родителями отключился и обнажил детские страхи. Оба ребенка одинаково испытывают свои детские переживания: бояться и хотят, чтобы родители поскорее вернулись. В какой-то момент напряжение доходит до того, что вот-вот наступит плач.
В этот момент старший из братьев, будучи точно таким же ребенком как и младший встает перед выбором, определяющим его жизнь: он либо как и младший начинает плакать, либо понимает – если не я, то кто?
В это мгновение, старший из братьев обрел маленький, но свой смысл жизни – он тот, кто должен позаботиться о них двоих, потому что больше некому. Он может гарантировать смысл другому – потому что тот сейчас в этом нуждается. Он сдерживая тревогу и слезы говорит младшему: «ничего страшного, пойдем покушаем подготовленную еду, родители скоро придут – все будет хорошо».
Перекладывая эту сцену на наше повествование, обнаружим: мы в пустыне и ожидаем, что кто-то гарантирует нам смысл совершаемых нами действий. При этом, стоит заметить, что сама пустыня состоит из смыслов – тут только смысл и есть – песок в пустыне и является пустыней. Человеку только дай полялякать. Но стоит признать, что на этом «ляля» и стоит все что мы ценим: «компьютер» ведь кто-то захотел сказать.
«Компьютер» не просто слово. Это слово, гарантирующее определенный смысл. Да, это не смысл всей жизни, не тот окончательный смысл, гарантию которого мы искали, но по крайней мере смысл, гарантия которого нам нужна, чтобы продолжать движение к следующей лужице. Культура стоит на гарантии таких «подручных» смыслов.
Выходит, единственный способ полноценного существования человека – признавая отсутствие гарантий смысла своей жизни, быть для других тем, кто гарантирует хоть какие-то смыслы: быть тем, кто предсказуемо заточит меч, когда к нему за этим обратятся. Иными словами – быть тем, на кого можно положиться.